«История русской литературы 1920-х годов еще не написана и, по всей вероятности, будет написана не скоро. Как кажется, непременным условием такого осуществления должно быть не только осмысление уже известного читателям и исследователям материала, но и регулярная публикация документов, относящихся к изучаемому периоду.»
«Книга писателя Льва Вениаминовича Никулина рассказывает о том что он видел не только как спутник, но и как участник революционных потрясений, о встречах со знаменитыми людьми той эпохи: Ларисой Рейснер и Ф. Раскольниковым, М. Андреевой и другими.»
«Статья посвящена изучению русского литературного Парижа первой половине XX века, отображению парижского периода в творчестве русских писателей Николая Гумилёва и Анны Ахматовой. Автор изучает парижские маршруты, встречи, события писателей.»
«Переписка Брюсова и Гумилёва сохранилась неравномерно. До нас дошла большая часть писем Гумилёва к Брюсову, благодаря тщательному хранению последним своего архива и корреспонденции.»
«Таким образом, мы видим, что при кажущейся тотальной изученности и общеизвестности биографий знаменитых родителей Льва Николаевича Гумилёва, вопросов пока что эти биографии вызывают ничуть не меньше, чем и ранее.»
«In May of 1917, Gumilev, then a cavalry officer in the Imperial Army, was ordered to the Salonikan front. However, bureaucratic restraints and the uncertainty of Russia's continued participation in the war prevented him from returning to active duty, and for the next year, he remained in western Europe.»
«В мае 1917 г. кавалерийский офицер царской армии Николай Гумилёв получил назначение на Салоникский фронт. Однако бюрократические проволочки и неопределенность дальнейшего участия России в войне помешали ему вернуться в действующую армию.»
«Известная поэтесса Вера Лурье (1901 г. Петербург- 1998 г. Берлин), воспоминания которой журнал "Студия" начинает публиковать, являлась членом литературного кружка молодых поэтов Николая Гумилёва "Звучащая раковина". С 1921 года Вера Лурье жила в Берлине. Её мемуары, над которыми она работала в последние годы жизни, написанные на немецком языке, не были закончены и поэтому не изданы в Германии.»
«После "лекции" Гумилёв предложил играть студентам в жмурки, и все с удовольст вием стали бегать вокруг него, завязав ему глаза платком. Я не могла заставить себя бегать со всеми вместе - мне казалась эта игра чем-то искусственным, мне хотелось еще стихов, еще разговоров о стихах, но я боялась, что мой отказ покажется им обидным, и не знала, на что решиться.»
